И.В. Баженов

Московский и костромской крестный ход в Ипатиев монастырь 14 марта 1613 года

 

(Костромские епархиальные ведомости, 1911, отдел неофициальный, № 5, с. 139—145)

 

(с. 139)

Приближается трехсотлетняя, радостная для всей России годовщина царствования Дома Романовых. К этому юбилейному торжеству уже теперь обращены взоры России и Европы. В виду предстоящего столь грандиозного события важно не только воспроизвести самое историческое событие воцарения в Ипатьевском Троицком соборе боярина Михаила Феодоровича, но с возможной полнотой осветить различные относящиеся к нему моменты и детали. В ряду таких очень важное место занимает московский и костромской крестный ход в Ипатиев монастырь 14 марта 1613 года. Однако это историческое событие доселе не имеет для себя целостного археологического эскиза в отношении указания пути следования и особенно вступления в Ипатиеву святую обитель. Предлагаемый историко-археологический экскурс [1] в эту мало исследованную область представляется первым опытом.

В смутный период на Руси с 1605 года и особенно в междуцарствие с 1610 до 1613 года все Российское государство претерпевало величайшие бедствия. Россия была внешне разорена злодействами поляков и литовцев, безнаказанно производивших насилия и грабежи в городах и весях, а главное, глубоко потрясены были основы государственной ее жизни как самыми появлениями самозванцев, претендовавших на царский трон, так и усиленными стремлениями утвердить на московском престоле польского королевича Владислава, сына Сигизмунда. Печальное и даже гибельное состояние России об(с. 140)условливалось или довершалось и гнусными интригами и раздорами среди русских вельмож, из коих оказалось немало изменников отечеству. Для того чтобы спасти русскую народность и православную веру от иноверного ига поляков и утвердить поколебленный разными самозванцами царский трон, собрался в Москве к 12 февраля 1613 года великий земский совет для избрания главы государству — царя православного. Хорошо памятуя указание патриарха Гермогена, земский совет единогласно избрал на царство шестнадцатилетнего Михаила Романова, сына боярина Феодора Никитича, тогда уже митрополита Филарета. В неделю Православия 21 февраля православная Москва уже присягнула единодушно православному царю Михаилу Феодоровичу. Последний, по освобождении своем 26 октября 1612 года из плена, в котором держали его поляки, завладевшие тогда Москвой, сначала проживал в своей костромской вотчине — селе Домнино, но затем для большей безопасности от небезызвестных ему дерзких умыслов поляков вынужден был, одновременно с незабвенным патриотическим подвигом крестьянина Ивана Сусанина, укрыться вместе с матерью своей — инокиней Марфой Ивановной за стенами в Ипатьевском монастыре, вблизи города Костромы.

Несомненно, что в находившихся близ села Домнино монастырях Марфа Ивановна и сын ее Михаил Феодорович не могли иметь столь надежное и безопасное для себя убежище, какое представлял тогда город Кострома как центральное место в защитно-боевом отношении. Как видно из писцовых книг города Костромы за 1628—1630 годы, в Костромском кремле находился осадный двор боярыни Ксении, в иночестве Марфы Ивановны Шестовой-Романовой. В своем доме вблизи большой улицы, около Успенского соборного храма, она с сыном по временам проживала по выезде из собственного же дома в Москве или из вотчинного села Домнино. Однако при настоящих очень опасных для жизни Михаила Феодоровича обстоятельствах Костромской кремль, состоявший из земляных валов с частокольной на них деревянной оградой (тыном), на верху которой были установлены затинные пушки и пищали, не представлялся такой твердыней, как Ипатиев монастырь. Последний с 1586—1590 годов был окружен устроенными боярином Димитрием Ивановичем и конюшим Борисом Феодоровичем Годуновыми высокими каменными стенами с шестью боевыми башнями и переходами по внутренней между ними стене с амбразурами, причем крепкие по себе ограда и башни были вооружены пушками и другими орудиями. Не нужно опускать из виду и того, что Ипатиев монастырь, с половины XVI века пользовавшийся особенным покровительством фамилии Годуновых как отдаленных потомков мурзы большой Золотой Орды Чета, основавшего эту обитель в 1330 годах по принятии христианства с именем Захарии, — лишился главного своего попечителя со смертью в 1606 году Феодора Борисовича Годунова и Марии, жены царя Бориса. Монастырь Ипатиев тогда поступил на попечение двоюродного брата Феодора, в иночестве Филарета Никитича Романова (ему, как известно, монастырь подарен и вторым самозванцем), от отца же (с. 141) перешел на ближайшее попечение сына его Михаила Феодоровича. И это самое право отчасти не могло не служить мотивом для Марфы Ивановны к избранию Ипатиева монастыря для надежного временного пребывания в нем с дорогим сыном, и тем более, что наступил Великий пост, на какое время бояре и цари по благочестивому древнему обычаю нередко перемещались на жительство в монастыри. В документах от 1613 и последующих годов не имеется никаких указаний на то, что Марфа Ивановна и сын Михаил Феодорович от злых умыслов поляков укрывались в кремлевском осадном дворе, из которого будто бы, по частном приеме депутатов от московского посольства и костромских представителей, перешли в Ипатиев монастырь лишь вечером 13 марта — для того только, чтобы в нем при крестных шествиях торжественно принять московское посольство. Между тем, по исконным традициям Ипатиева монастыря, Марфа Ивановна и Михаил Феодорович несомненно помещались в отведенных для них старинных келарских кельях, известных с 1598 года под названием наместничьих, которые из всех монастырских строений признаны были более удобными и благоустроенными, и этим кельям и было усвоено с конца XVII века название «царских теремов» и «дворца Михаила Феодоровича» (кельи реставрированы в 1863 году). И вот, коль скоро стало в Москве известно о временном пребывании всероссийского избранника на царский престол Михаила Феодоровича в Ипатьевском монастыре, сюда-то и было отправлено 2 марта 1613 года великое московское посольство с грамотой от имени всего Российского государства о предложении Михаилу Феодоровичу царской короны.

Именитое посольство, состоявшее из сановников духовного чина и от синклита {а} — из именитых бояр и множества всяких чинов, во главе с московскими святынями — Владимирской иконой Божией Матери и иконами святых Московских чудотворцев, несмотря на большую свою спешность ввиду особенной важности порученного дела, имело возможность лишь 13 марта прибыть в Новоселки (где находился дом князя Ивана Михайловича Глинского, родного дяди царя Иоанна IV), что ныне Селище — на нагорном берегу реки Волги, почти напротив Ипатиева монастыря. Московское посольство, прибывшее уже в позднее время, к вечерням, для большей торжественности предстоящей процессии пригласило костромских воевод. В одно мгновение узнали во всей Костроме о прибытии и причине московского посольства, и весь город пришел в движение. В тот же день костромичи, глубоко уважавшие Михаила Феодоровича, спешили в Новоселки, чтобы сопутствовать свите в Ипатиев монастырь, где имел пребывание юный избранник на царство. Но посольство и костромские представители совместно решили, согласно полученному от Марфы Ивановны назначению, уже на другой день переправиться в город Кострому, чтобы доложить юному Михаилу Феодоровичу о состоявшемся на московском земском соборе избрании его российским государем и предложить ему царскую корону. 14 марта, в воскресенье четвертой недели Великого поста, состоявший во главе посольства архиепи(с. 142)скоп Рязанский Феодорит с освященным собором, в преднесении хоругвей, животворящего креста, святых московских чудотворных икон, при звоне церковных колоколов в Новоселках открыл торжественное шествие из Новоселок к Ипатиеву монастырю. И вот эта процессия проследовала по реке Волге и затем прибыла к устью реки Костромы — где на несколько времени приостановилась.

Между тем сюда же при величественном колокольном звоне во всех костромских церквах уже направлялся из соборного Успенского храма торжественный крестный ход в преднесении святых крестов, чудотворного Феодоровского образа Божией Матери и других святых икон. Крестное шествие сопровождалось облаченным в священные дорогие одежды соборным и городским духовенством во главе с протоиереем Алексием и богоявленским игуменом Арсением {b}, вместе со множеством военных и гражданских чинов и жителей города. Костромской крестный ход двинулся из Костромского кремля чрез Спасские въезжие ворота и проследовал Спасским деревянным на клетках мостом чрез бывший прежде ров. Мост этот находился напротив нынешней принадлежащей Богоявленскому монастырю часовни во имя Христа Спасителя и по противоположному направлению к соборной часовне. Затем крестная процессия следовала по возвышенной той линии, где ныне дорога между Гостиным двором и пряничным рядом, далее — мимо Предтеченской церкви, а потом или вниз — по пути к нынешней духовной семинарии, или, вероятнее, проследовала далее на Мшанскую улицу до деревянной Феодоровской на Суле соборной церкви, которая тогда уже довольно обветшала, ибо спустя 15 лет, по известию писцовых книг 1628—1630 годов, стояла «без пения» (Феодоровская церковь была вблизи нынешней Богоотцовской церкви, построенной с 1768 по 1771 годы в подворье упраздненного в 1761 году Симеоновского монастыря). Отсюда крестный ход поворотил по направлению к реке Волге — вниз по Симеоновской улице, что ныне от Богоотцовской церкви по линии к женской гимназии, и прибыл к устью реки Костромы, впадающей в реку Волгу, и здесь-то соединился с московским крестным ходом.

От этого сборного пункта соединенная процессия освященных соборов в совокупности московских и костромских великих святынь, в сопровождении множества сановников и народа величественно, при умилительном пении священных песнопений, с подобающим священной важности благолепием следовала по льду реки Костромы до самого Ипатиева монастыря, к которому прибыла с восточной стороны его ограды. Устроенная в 1586 году благотворителями Ипатиева монастыря боярами Димитрием Ивановичем и Борисом Феодоровичем Годуновыми каменная ограда (лишь на 243 саженях в окружности, с 6 башнями и 4 воротами) этой святой обители имела тогда по восточной стороне к реке Костроме двое ворот в одной связи с оградой. Из них одни ворота, украшенные стенным письмом с изображениями Спасителя, Божией Матери и святых, назывались Святыми, а другие ворота, рядом с ними, посредине ограды, (с. 143) были въезжие с привратными кладовыми и назывались Водяными воротами, так как выходили на берег реки Костромы. Над Святыми воротами в 1586—1587 годах был устроен храм во имя святого великомученика Феодора Стратилата и святой мученицы Ирины, вероятно в честь тезоименитства царя Феодора Иоанновича и супруги его Ирины, который после разорения литовцами в 1608 году долгое время стоял в запустении [2]. Что касается нынешних въезжих ворот в северной стене ограды, то они не значатся на хранящемся в Костромской архивной комиссии рисунке с древнейшего вида Ипатиева монастыря, вероятно в 1613 году; если же предположить, что тогда они все-таки существовали, то не имели такого назначения, какое получили впоследствии и доныне. Ворота нынешние северные несомненно устроены в 1766—1767 годах епископом Дамаскиным по случаю прибытия императрицы Екатерины II в 14—15 днях мая вместо небольших, уже несколько ранее существовавших частных ворот; последние разделаны выше и изящнее, с высоким парапетом, который, сверх имеющегося в память этого события вензелевого изображения Е с короной, украшен священными изображениями с наружной и внутренней сторон. Как только крестный ход оказался напротив Святых ворот восточных, раздался стройный звон колоколов на устроенной Димитрием Ивановичем Годуновым в 1603 году звоннице, возвещая о приближении крестных шествий к самому монастырю. И вот навстречу соединенным крестным ходам выступила из Троицкого соборного храма духовная процессия во главе с архимандритом монастыря Кириллом и вместе благоверные инокиня Марфа Ивановна и сын ее Михаил Феодорович.

Вблизи самого входа в Святые врата Марфа Ивановна и Михаил Феодорович с благоговением поклонились прибывшим великим святыням и смиренно приняли благословение от рязанского архиепископа Феодорита, и затем несомненно чрез эти восточные Святые ворота [3] обители последовало торжественное вшествие в нее московского великого посольства. По вступлении в святую обитель посольство тотчас же в лице представителя синклита боярина Феодора Ивановича Шереметева приветствовало их, смиренно поднесло шестнадцатилетнему (с. 144) Михаилу грамоту об избрании его на всероссийский престол и, по прочтении длинной речи по наказу, подало Марфе Ивановне грамоту просительную о благословении сына ее на царство; затем просило обоих стать на первом месте священной процессии, чтобы с ней следовать в Троицкий соборный храм Ипатиева монастыря. К великому удивлению и горести московского посольства, избранники Романовы со смирением, но решительно отказались принять столь почетные предложения. Михаил Феодорович не соглашался принять на себя тяжелое бремя правления по своей молодости и неопытности в управлении при столь крайне бедственном состоянии России, разоренной и измученной поляками, шведами и русскими крамольниками. Однако же, вняв убедительной просьбе московского посольства, Михаил Феодорович и его мать согласились последовать за святынями в Троицкий собор. Когда, несмотря на усиленные и слезные упрашивания присутствовавших в церкви, человеческие убеждения и здесь оказались безуспешными пред непреклонной волей юного Михаила, архиепископ Рязанский Феодорит и келарь Сергиевой лавры Авраамий Палицын прибегли к заступлению Небесной Царицы. Взявши честные кресты и чудотворные иконы, они приблизились к Михаилу Феодоровичу, при чем архиепископ Рязанский Феодорит твердым голосом произнес: «Не будь противен воле Божией! Не мы предприняли сей подвиг, но Пречистая Божия Матерь возлюбила тебя, устыдись пришествия Ея!». Эта столь торжественная священная минута решила участь Российского царства. При воззрении на лик Богоматери Михаил Феодорович и инокиня Марфа потрясены были до глубины души; твердость их поколебалась. Проникнутая чудной преданностью воле Всевышнего, инокиня-старица наконец выразила свое согласие и внушительно сказала сыну: «Исполни волю Божию! Это Божие дело, а не человеческий разум!». Тогда лишь Михаил Феодорович — юный всероссийский избранник — изъявил свое согласие принять скипетр русского самодержавия: «Буди тако, если на это дело есть воля Божия!» — сказал он. Вслед за этим Марфа Ивановна, взявши сына за руку и вместе с ним в рыдании преклонивши колена пред чудотворной Феодоровской иконой Божией Матери, произнесла: «Се Тебе, о Богомати, в Твои пречистыя руце предаю чадо мое! Наставь его на путь истинный, устрой ему полезная и всему православному христианству!». Тотчас же возложен на Михаила Феодоровича животворящий крест, поднесен ему царский скипетр и предложен царский трон, на котором самодержец всей России и выслушал Божественную литургию, а по окончании ее торжественное молебствие о царском здравии с возглашением многолетия царю богоизбранному, благородному и благоверному великому государю царю и великому князю Михаилу Феодоровичу, самодержцу всея России.

С тех пор по случаю этого воцарения при явной воле Божией день 14 марта доселе празднуется Православной Русской Церковью в честь Феодоровской иконы Божией Матери. Описанное событие издревле изображено фресками (по старинным графьям) в галерее Успенского соборного храма {с} в трех картинах, с объяснением их в особом (с. 145) между них клейме: 1) шествие в Ипатиев монастырь московского посольства и костромского церковного чина и народа в преднесении святынь московских и костромской Феодоровской иконы Божией Матери; 2) ходатайство представителей России пред инокиней Марфой Ивановной о даровании ею согласия и благословения юному ее сыну Михаилу на принятие самодержавства российского; и 3) самое воцарение Михаила Феодоровича в Троицком храме Ипатиева монастыря. В этом же монастыре памятниками исторического события 14 марта 1613 года являются хранящиеся в ризнице, несенные в процессии московского посольства, Владимирская икона Божией Матери с изображением 8 святых в дробницах и крест деревянный в басемном окладе — обе святыни с рукоятями, также большой фонарь из железа на деревянной рукояти, по слюде обложенный медными бордюрами, с шатровым верхом в виде короны с 10 зубцами, завершенный каждый грушеобразной главой.

В заключение не можем здесь не заметить, что событие воцарения Михаила Феодоровича было радостным не для одного города Костромы, который более других городов оказался счастливым тем, что он дал и первый приветствовал богоизбранного царя. Этим воцарением вскоре же обрадована Москва и затем вся Россия; по словам летописца, «бысть радость на Москве паче первыя», то есть той радости, которая охватила город Москву сначала по случаю единодушного избрания царя православного. Чрез знаменательное для всей России событие воцарения Михаила Феодоровича в Ипатьевском монастыре последний приобрел себе важное историческое значение, а вместе и город Кострома. Представляется справедливым сказать, что [4] если, по суду истории, Новгород знаменит бывшей в нем колыбелью монархии, Киев знаменит купелью христианства в России, а в Москве спаслись отечество и вера, то в 1613 году и знаменитость Новгорода и честь Москвы совокупно перешли на Кострому, из которой вышел на спасение отечества и веры родоначальник царственного, благословенного Богом Дома Романовых.

 

 

[Авторские подстрочные примечания]

(с. 139)

  1. Составлено по данным, заключающимся в следующих сочинениях: «Описание костромского Ипатьевского монастыря» епископа Павла, 1832 год; «Историческое описание костромского Ипатьевского монастыря» протоиерея М. Диева, 1858 год; «Историко-статистическое описание костромского первоклассного кафедрального Ипатьевского монастыря» протоиерея П. Островского, 1870 год; «Палаты бояр Романовых в костромском Ипатьевском монастыре», том 1; «Писцовые книги города Костромы за 1628—1630 годы»; «Костромские губернские ведомости» 1840 года и др[угих].

(с. 143)

  1. В исходе XVII века в царствование Иоанна и Петра Алексеевичей храм этот возобновлен с освящением, вероятно, в честь их тезоименитств во имя святого Иоанна Предтечи и святых Петра и Павла; эта же церковь за скудостью средств к поддержанию обветшала, затем упразднена и разобрана в 1775 году за ветхостью, особенно вследствие больших трещин в ее {d} стенах от сильного водоразлива в 1709 году, а самые врата были закрыты, несмотря на свою историческую знаменитость. В исполнение высочайшей воли от 1834 года эти Святые ворота как исторический памятник государства вновь заложены 25 июня 1840 года по плану архитектора Тона, с возведением над ними церкви во имя святых Хрисанфа и Дарии, празднуемых 19 марта — в каковой день совершился выезд царя Михаила Феодоровича (чрез западные въезжие врата, где Зеленая башня) в Москву; при чем после молебна по случаю этой закладки воспета, после многолетий, вечная память в Бозе почившему Михаилу Феодоровичу. Церковь эта, выстроенная с 25 июня до октября, обрушилась, но вновь устроена по указу Святейшего Синода от 25 марта 1854 года, а освящена 10 мая 1859 года.
  2. «Костромские губернские ведомости», 1840 год, № 25, 70—71 стр. в Прибавлении.

(с. 145)

  1. Ср. «Исторические записки о Костроме и ее святыне» протоиерея П. Островского, 1864 год.

 

{Примечания редактора — в фигурных скобках}

a. Здесь имеются в виду государственные власти.

b. То есть игумен Богоявленского мужского монастыря в Костроме.

c. Имеется в виду Успенский собор Костромского кремля.

d. Исправлена опечатка — его.