И.В. Баженов
Смерть Иуды предателя
(Костромские епархиальные ведомости, 1911, № 6, отдел неофициальный, с. 179-181)
(с. 179)
В конце 3 ½ — летнего общественного служения Иисуса Христа в избранном Им обществе двенадцати апостолов с ужасающим контрастом выступает омрачившаяся личность Иуды Искариотского. Гнусное предательство им Божественного Учителя своего по недугу сребролюбия, в связи с явно открывшимся тогда неверием предателя в Божественность Его и высокую духовную миссию Спасителя, сделало Иуду какой-то загадочной личностью, преимущественно по некоторой затруднительности точно определить все душевные движения и настроения и вместе представить и уразуметь весь трагизм его положения. Загадочным кажется и самый финал предателя — мерзкое самоубийство, именно ввиду того, что о смерти Иуды в священных писаниях даются по-видимому разноречивые показания. Святой евангелист Матфей повествует, что апостол Иуда, повергнув предательские 30 сребренников пред презревшими его первосвященниками и старейшинами, вышел из присутственного отделения при храме «и удавился» (Мф. 27, 5). Между тем, по книге Деяний апостолов, святой Петр в своей речи к 120 верующим об избрании двенадцатого апостола на место отпавшего и погибшего Иуды так сообщает о смерти последнего: «Когда [он] низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его» (Деян. 1, 18).
Не предваряя пока изложение о том, что несогласие в рассказе двух означенных апостолов о смерти Иуды предателя есть лишь кажущееся и легко объясняется, мы должны признать несомненным повествуемый евангелистом Матфеем тот факт, что предатель Спасителя избрал самоубийство чрез повешение. В пользу буквального понимания выражения святого евангелиста «удавился» Иуда — не говоря о том, что поставленный в подлинном тексте греческий глагол употребляется лишь в таком и единственном своем значении — свидетельствует древнейшее предание, записанное в апокрифических повестях, которое перешло в народные сказания у различных христианских народов. Между прочим, в апокрифическом евангелии Никодима находится следующее небезынтересное сказание.
(с. 180) «Когда первосвященники не захотели исполнить предложения Иуды, тогда он бросил сребренники в среду их и пошел домой, дабы сделать петлю из веревки. Пришедши домой, он застал свою жену жарящей петуха на вертеле и сказал ей: «Поищи для меня веревки, дабы я мог удавиться, потому что я это заслужил. Я верно узнал, что несправедливо выдал своего Учителя — Иисуса за злодея. Его теперь повели к Пилату, дабы осудить на смерть, но в третий день Он воскреснет, и тогда горе нам!». На эти слова жена Иуды сказала ему: «Не говори так и не верь этому! Как этот жарящийся на углях петух не воскреснет, так и Иисус не воскреснет!». — Но не успела она выговорить этих слов, как петух взмахнул крыльями и три раза вскрикнул. Тогда Иуда, этим еще более убежденный в основательности своего страха, тотчас сделал петлю из веревки, надел ее на себя и повесился на дереве».
Соответственно общепринятому показанию евангелиста Матфея, Иуда предатель в древнейших изображениях как восточных, так и западных представлен висящим на веревке, привязанной к суку какого-то дерева, покрытого листвой. В Россанском евангелии вблизи двух лиц (первосвященников Анны и Каиафы), при которых лежат рассыпанными деньги, направо изображено небольшое дерево со скудной листвой; к одному из сучков его прикреплена веревка, на которой висит Иуда. В евангелии Раввулы таким деревом представлено фиговое. Из лицевых псалтирей в Барбериновой представлено: черный демон убеждает Иуду предать Иисуса Христа; потом прикрепляет к дереву веревку, на которой и висит предатель. В Парижской (№ 20) и Угличской псалтири Иуда изображен висящим на пальме; в псалтири Общества любителей духовного просвещения — по-видимому, на дубе. По более общему преданию, предатель Иуда повесился на сикоморе, каковое дерево росло на краю пропасти.
В рассуждении о дереве, избранном Иудой для повешения себя, не можем пройти молчанием то представление, которое издревле присуще русскому простолюдину — будто предатель удавился на «горькой осине», листья которой с того времени и дрожат. Это мнение как простонародное составляет предмет глумления образованных лиц, преимущественно вследствие того предположения, что в Палестине совсем не было осин. Решительно не утверждая, что именно осиновое дерево было избрано Иудой для повешения, мы однако же не можем не сказать, что означенное общенародное предание на Руси имеет за себя некоторое действительное основание. Несомненно, что между деревьями Палестины встречаются тополи {а}, притом разных видов. Между прочим, в «Библейском словаре» Смита прямо говорится: «Тополи, особенно осиновые и серебристые, чрезвычайно часто попадаются при потоках. Палестинский тополь растет стройно и очень высоко, имеет гладкий ствол; листья у него снизу белы, почему он называется серебристым тополем в отличие от черного или дрожащего тополя—осины, у которого листья похожи на листья плюща и постоянно дрожат» («Библейская археология» архимандрита Иеронима, т. 1, (с. 181) ч. 1, стр. 145). И в самом деле, сама по себе осина из семейства ивовых представляет собой лишь один из видов тополя под названием «тополя-трясучки». «Листья осины широко-треугольные, заостренные, по краю выемчато-зубчатые, снабжены длинным тонким, в верхней части сплюснутым с боков черешком, оттого листья весьма подвижны и при малейшем ветерке колеблются» («Энциклопедический словарь» Брокгауза, см. Осина).
Но хотя дрожание осиновых листьев имеет натуральное объяснение, народный русский разум истолковал это явление по-своему — в применении к преступлению Иуды, и не без оснований. В Священном Писании (и народных сказаниях и песнях) часто представляются в олицетворенной тесной связи необычайные события в нравственном мире и видимая природа. Пророк Иеремия говорит в переносном смысле, что даже само небо, будучи свидетелем беззаконий и богоотступничества иудейского народа, приходит в ужас и трепет великий (Иер. 2, 12). У пророка Исаии бездушная тварь в олицетворении представлена разделяющей радость о свержении ярма, тяготевшего на всех жителях завоеванных халдейским царем земель (Ис. 14, 7—8). Евангелисты Лука (Лк. 23, 44) и Матфей (Мф. 27, 45) повествуют, что солнце померкло, наступила страшная тьма по всей земле в минуты крестной смерти Спасителя, как бы в ужасе от величайшего преступления иудеев. Так олицетворенно трепещущими за страшную участь Иуды предателя представляются листья того дерева, на котором он кончил жизнь самоубийством. В этом своем понимании простонародная русская психия {b} выразила глубокое и живое представление крайней мерзости, низости и величайшей ответственности христопродавца.
Если теперь согласно с мнением, распространенным среди широкой на Руси публики, признать, что Иуда повесился на осине или на осиновом тополе, тогда в этом сообщение апостола Петра о смерти предателя может находить для себя очень удобное объяснение. Ведь всякому известно, что сучья осины весьма хрупки и не могут выдерживать значительную тяжесть. Отсюда же истинную причину обозначенного апостолом Петром падения трупа Иуды можно усматривать в том, что сломился сук той «проклятой осины», на котором повесился предатель. Можно с большой вероятностью полагать, что эта «проклятая осина» стояла на берегу какого-либо горного потока, где осины любят ютиться по преимуществу. Тогда тело повесившегося Иуды пало с крутизны на кремнистое дно ложбины и по самой стремительности разбилось. Такое падение трупа действительно сопровождалось тем последствием, о котором в восполнение показания евангелиста Матфея («удавился») говорит апостол Петр, что у несчастного предателя «расселось чрево, и выпали все внутренности» {c}. Уже самыми выражениями апостола предполагается, что этому предшествовал указанный евангелистом Матфеем акт самоубийства Иуды чрез повешение, о котором святой Петр не хотел подробно рассказывать слушателям, поскольку оно и без того хорошо было известно всем.
{Примечания редактора —в фигурных скобках:}
a. Здесь и далее мы сохраняем авторское написание множественного числа слова тополь, теперь считающееся устаревшим (сейчас принято писать тополя).
b. То есть душа.
c. В церковном предании можно встретить и иное толкование. Так, в синаксаре Великой Пятницы, составленном византийским монахом Никифором Каллистом Ксанфопулом (+ около 1350), говорится: «Иуда бросил сребренники, вышел вон и, отойдя, умертвил себя чрез удавление, повесившись на дереве, а после лопнул, ибо раздулся до крайности» (Синаксари Постной и Цветной Триодей. М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2017, с. 145).