Игумен Антоний (Бутин)
О древности возникновения города Нерехты
В августе 2014 года Нерехта отмечала свое 800-летие.
Это один из многочисленных малых городов нашей страны, районный административный центр Костромской области с населением 22 138 человек [7], входящий в малое «Золотое кольцо» России. В прошлом Нерехта – торгово-ремесленное поселение, знаменитое обилием соляных варниц [17, c. 3].
О древности Нерехты существует несколько известных на современном этапе исторических свидетельств. Она упоминается в духовных грамотах великих князей Василия I Дмитриевича, Василия II Васильевича, Иоанна III Васильевича и царя Иоанна IV Грозного [3, c. 56, 61, 196, 356].
В 1380 году супруга великого князя Димитрия Донского Евдокия пожаловала на молитву преподобному Сергию, Радонежскому игумену, «в Нерехте село свое Федоровское с приселками и деревнями в Костромском уезде» [2, c. 9]. Несколько раньше, во второй половине XIV века (1362 год), Нерехта упоминается в рукописном житии преподобного Пахомия, основавшего в трех верстах от города монастырь [2, c. 8].
Самое раннее упоминание Нерехты сохранилось в летописце Переяславля-Суздальского под 1213 годом в связи с ожесточенной междоусобной борьбой детей великого князя владимирского Всеволода III Большое Гнездо.
В летописце говорится: «Того же лета (6722) пакы зача Константин рать, отъят у Гюргя Соль Великую, а Кострому пожьже, а у Ярослава отъя Нерохъть…» [5, c. 111].
Первое поселение на территории современной Нерехты возникло на берегу одноименной реки, которая и подарила городу свое название. Нерехта на языке мерян значит «река в низкой болотистой местности» [9, c. 3].
Меряне или меря – древнее финно-угорское племя, жившее на территории Владимирской, Ярославской, Ивановской, Московской, Вологодской и значительной части современной Костромской областей до прихода туда в IX–XI веках славян. О мерянах повествовали русские хроники. В начале X века меряне принимали участие в военных походах Олега, в том числе на Киев. Последнее упоминание мерян сделано в 907 году при описании состава Олегова войска, идущего на Царьград. А за полвека до того «в год 6367 (859) варяги из заморья взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и со всех кривичей», – говорит «Повесть временных лет» киевского монаха Нестора [4, c. 33, 37]. Н.И. Костомаров высказывает мнение, что «народ меря стоял на низкой степени образованности, не составлял самобытного политического тела и притом не был воинственным, как показывает скудость оружия в его могилах; от того он легко подчинился власти и влиянию русских» [16, c. 41].
Из археологических исследований известно, что позднейшие могилы с признаками мерянской народности могут быть отнесены к XII веку. Принимая христианство от пришедших в их земли славян, меряне утрачивали вместе с язычеством свою народность и постепенно сливались с русскими. Раскопки графа Уварова показывают, что язычество и древняя народность уже угасали ко времени формирования Ростово-Суздальской Руси и образования великорусской народности [14, c. 41].
При скудости или отсутствии письменных источников серьезным дополнением к документальным справочникам о давно минувших веках служат географические названия. Топонимику поэтому называют «языком земли», ей доверили хранить память о себе прошлые эпохи, пропавшие народы и культуры [28].
Среди названий рек, поселений и урочищ не славянского наречия можно видеть топонимы, редко встречающиеся в южной части района: Нерехта, Тега, Корба, Емсна. Севернее Нерехты речки носят названия: Солоница, Бобровец, Милена, Подмакарье, Добрищевка, Даниловка, Кумачевка, Дриска, Дресва, Дроздиха, Стрельня и другие. Нет неславянских названий среди населенных пунктов. Не встречаются следы мерянской культуры на территории нерехтского региона и в памятниках археологии.
Следовательно, можно с уверенностью заключить: мерян на территории современного Нерехтского района ко времени его освоения славянами быть не могло, что подтверждают топонимика и археология Нерехтского района.
Славянские поселенцы стали мигрировать на территорию Северо-Восточной Руси в XI–XII веках. Заселение славянами ростово-суздальских черноземов протекало в условиях средневекового климатического оптимума X–XIII веков, в течение которого площадь лесов сократилась, а стабильная теплая температура позволяла собирать обильные урожаи. Это привело к росту численности земледельческих народов и освоению ими новых пространств, стало катализатором многих миграционных процессов и в Европе [27]. Главными путями миграции в условиях отсутствия дорог служили реки [25]. По Волге на север и восток Волго-Окского междуречья стали проникать племена кривичей, составившие этническую основу Суздальского Ополья.
Первые славянские переселенцы пришли на земли, покрытые густыми лесами, и им пришлось отвоевывать у векового леса участки для пашни и размещения своих поселений. В таких условиях пашенное земледелие было возможно только в подсечно-огневой форме. Для освобождения от леса участков пашни сначала выжигали участки леса, затем пепелище распахивалось при помощи деревянной сохи с железным наконечником и засевалось пшеницей, рожью, овсом. Через несколько лет почва на таком поле истощалась, и приходилось выжигать для пашни новые участки леса. Кроме пашни, обрабатывалась земля и под огороды. Большое значение имело разведение домашнего скота, среди которого преобладали коровы и лошади. Немалым подспорьем в питании были охота и рыболовство, поскольку реки изобиловали рыбой.
Такая система хозяйства определила и систему расселения славян в лесной зоне Восточной Европы. Первые славянские поселения были невелики. Это были небольшие поселки из 5–10 дворов. Часть небольших селищ группировалась вокруг крупных селений, образуя гнезда поселений, а иногда и городища, служащие убежищем.
Крупные селища, общинные центры, являлись одновременно и ремесленными центрами, обслуживающими своей продукцией соседей. Такие ремесленные центры со временем могли перерасти в города, остатками которых являются многочисленные городища XI–XIII веков [25].
Второй и значительно более мощной волной стала миграция в Ростово-Суздальскую землю южнорусского населения в XII–XIII веках как следствие упадка Южной Руси из-за феодальных войн за великокняжеский престол, регулярных набегов степных кочевников и угасания торговли по Днепру вследствие ослабления Царьграда и опасности прохода половецких земель [14, c. 249–250]. Вероятно, поток переселенцев, нередко представленный южными горожанами, принес в междуречье Волги и Оки южные названия рек и городов, такие как Трубеж, Сула, Лыбедь, Переяславль, Звенигород, Вышгород, Галич и тому подобное.
В.О. Ключевский, описывая заселение славянскими народами Волго-Окского междуречья, говорит о двух направлениях миграции, между которыми легче провести географическую, чем хронологическую разделительную черту. По верхней Волге от Ржева до Нижнего Новгорода и по средней Оке от Калуги до Мурома вытянулись две густые цепи городов, главными звеньями которых были старинные русские поселения Ярославль, Рязань, Муром. По Волге шел колонизационный приток с новгородского северо-запада и смоленского запада, а по Оке – с днепровского юго-запада и с верхнеокского юга, из страны вятичей. Вслед за главными речными магистралями заселялись и внутренние их притоки, прорезывающие междуречье, хотя и здесь были древние городские центры – Ростов и Суздаль. Большая часть здешних городов возникла с половины XII века. Появление города на притоке служило признаком скопления вдоль реки значительного сельского населения, нуждавшегося в укрепленном убежище. Географическое размещение внутренних городов междуречья, постройку которых можно относить к XII и XIII векам, показывает, что пришлое население осаживалось по притокам всего междуречья разбросанными полосами (идя с запада на восток: Волок Ламский, Вышгород, Боровск на Протве, Звенигород, Москва, Клин, Дмитров, Переяславль, Юрьев Польский, Владимир, Боголюбов, Нерехта, Стародуб, Гороховец). При просторных лесистых и болотистых промежутках между притоками важное значение получали поселки, возникавшие на концах коротких переволок из одного притока в другой. Здесь завязывались узловые пункты сухопутного и речного сообщения [14, c. 333].
В конце XI века Ростово-Суздальская земля северо-восточной Залесской Руси становится сферой влияния княжеского дома Мономашичей, что было закреплено на Любечском съезде князей в 1097 году [11, c. 74]; по решению Любечского съезда Владимир Мономах получил во владение все волости Всеволодовы – Переяславль, Смоленск, Ростов, Суздаль, Белоозеро. Особенно заметно укрепила свои позиции Залесская Русь во время княжения в Суздале Юрия Владимировича Долгорукого. Еще ребенком он был отправлен со своим братом Мстиславом княжить в город Ростов. С 1117 года Юрий стал княжить единолично, но с начала тридцатых годов Юрия Владимировича стало неудержимо тянуть на юг, поближе к престижному киевскому престолу. В 1125 году Долгорукий переносит столицу в Суздаль и лишь временами появляется в Ростове. Главным врагом суздальцев была Волжская Булгария. Булгарские набеги разоряли русские селения, наносили ущерб торговле и хозяйственной жизни. В 1120 году князь Юрий Долгорукий организовал удачный поход против булгар [11, c. 93], а в 1152 году отбил их попытку захватить Ярославль.
Изучение исторического прошлого одного из русских городов неосуществимо в отрыве от истории всего государства в целом. Таким образом, освещение важнейших исторических процессов, имевших место в развитии Нерехты, невозможно реализовать без прямых исторических аналогий с общими закономерностями развития России в рассматриваемый период.
В средневековой Руси существовало три типа войск – пехота, конница и флот [18, c. 10]. Для скорости передвижения войско использовало вместо обоза вьючных лошадей. Коней использовали только для передвижения, а сражались пешими. Но для борьбы с кочевниками требовалась конница, поэтому русская дружина становится конной. В 1021 году Ярослав Мудрый с войском проделал путь из Киева до реки Судомирь, на которой разбил Брячислава Полоцкого, за неделю, то есть средняя дальность передвижения войска в сутки составляла 110–115 км. В XI веке конница по значимости сравнивается с пехотой, а позднее и превосходит ее. В это же время выделяются конные лучники, помимо лука со стрелами использовавшие топоры, копья, щиты и шлемы [13, c. 45].
Частые набеги казанских булгар на ростово-суздальские земли вынуждают суздальского князя Юрия Долгорукого усмирить неспокойных соседей ответными походами и расширить границы своих владений на северо-востоке, укрепив их новыми городами и крепостями. Строятся новые города-форпосты Юрьев-Польский, Переславль-Залесский и Кострома. Для более удобного сообщения с колонизованными территориями cуздальцы сквозь вековые дебри прорубают дороги, связывают между собой древние и новые русские поселения.
Водные пути, связывающие Суздаль, стоявший на берегу речки Каменки – притоке Нерли и Волги, – с другими городами Северо-Восточной Руси, для сообщения были мало удобны, особенно в осенне-весенние времена года. Контроль над пограничными северными городами требовал строительства дорог для конницы. Сухой путь от стольного Суздаля до Костромы пролег вдоль небольших речушек через Нерехту, соединив между собой многие попутные села и деревни. Судя по географической карте, Нерехта стояла почти на прямой линии между Суздалем и Костромой, что свидетельствует о рациональности и стратегической необходимости этой древней дороги.
Церковный историк, специалист по агиографии граф М.В. Толстой так описывает личность князя: «… на северо-востоке в земле Суздальской княжил младший сын Мономаха Юрий (Георгий) Владимирович, прозванный Долгоруким. Властолюбивый, но беспечный, он знаменит в истории образованием восточного края Руси, в котором он провел цветущие лета своей жизни. Он заботился о распространении там христианской веры, строил церкви … ; оживил дикие мертвые пустыни знамениями человеческой деятельности, открыл пути в лесах дремучих; основал новые селения и города … , но он не любил дикого и сурового севера, считал себя изгнанником в земле Суздальской и скучал по Киеву … . Он не уважал святости клятв и часто волновал Русь в пользу своего честолюбия … не умел заслужить народной любви ни на севере, ни на юге …» [23, c. 57].
В.Н. Татищев писал, что «сей великий князь был роста немалого, толстый, лицом белый, глаза не весьма великие, нос долгий и искривленный, борода малая, великий любитель женщин, сладкой пищи и пития; более о веселиях, нежели об управлении и воинстве прилежал, но все оное состояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев. Сам мало что делал, все больше дети и князи союзные…» [20, c. 303].
«Неутомимый труженик науки и всесторонний исследователь-историк костромской старины» [24, c. 257] протоиерей Михаил Яковлевич Диев пишет: «В древности вся долина, образуемая течением реки Солоницы, длиной верст на сороках (на половине сей долины при подошве юго-западной возвышенности находится Нерехта) была покрыта глубоким лесом, еще доныне из сей Солоницы вынимают весьма большие окреплые дубы. Когда преподобный Пахомий около 1365 года поселился в одной версте от Нерехты и начал основывать Сыпанову пустынь, тогда вся долина была покрыта глубоким лесом» [19, c. 61]. Лес вплотную примыкал к границам Нерехты. На современной территории Владимирского Сретенского монастыря, возле уничтоженной отрядом Лисовского при самозванцах Вознесенской церкви, с юга от города, стоял лес до появления на этом месте в 1636 году монашеской обители. С юга лес примыкал к Пахомиевской церкви [2, с. 17]. На северо-западе от Нерехты в середине XVII века лес прилегал к церкви великомученицы Варвары [2, с. 23]. Нерехта представляла собой небольшой островок среди лесного моря. Небольшие территории для выгона скота за рекой Нерехтой окружали территорию поселения с северо-востока – там, где после 1784 года было устроено городское кладбище [2, с. 44] – и на юго-востоке на территории современного больничного комплекса.
Для вырубки дорожных просек требовались немалые усилия. Чтобы расчистить лес под дорожный путь, нужно было достаточно времени и также жилье для мастеровых.
В начале своего «Обозрения нерехтской старины» отец Михаил Диев сообщает следующее: «Ежели признать справедливым, что горожаница на Нерехте, упоминаемая в рукописях, называлась гора, ныне известная под именем Егорьевой, находящаяся в полуверсте от Нерехты, то весьма правдоподобно предание некоторых старожил, что Нерехта в старину находилась на сей горе, на ней еще доныне находят приметы немалого населения, как то ямы, покрытые кустарником. Может быть, тут и находились земляные укрепления, подавшие причину сие место назвать горожаницею, … но рука земледельцев, ибо кустарник окружен пашнею, сравняла их с землею» [19, c. 61].
Гора эта стоит к югу от Нерехты, на древнем владимиро-костромском тракте, в начале одной из главных городских улиц – Суздальской (ныне улица Ленина).
Вероятно, князь Юрий (Егорий) Долгорукий некогда останавливался на отдых или для распоряжений на этой Егорьевой горе, и его дружина положила начало «горожанице» на том месте. Логично: князь, памятный своим усердным храмоздательством в Суздальской земле [14, c. 255], неся православную миссию в присоединенные земли, поставил (или в память о его пребывании здесь поставили) деревянную церковь святого Егория. «Еще свежо в памяти народной предание, что более двух сот лет тому назад на сей горе была деревянная церковь святого Георгия, перевезенная потом в Благовещенскую церковь», – сообщает нерехтский священник-краевед [2, с. 10]. До нашего времени в частном собрании московского коллекционера В.А. Бондаренко сохранилась икона «Чудо святого Георгия о змие» из Георгиевского придела церкви Благовещения города Нерехты, датируемая XV веком [6, c. 465].
Главной городской улицей была улица, носившая название Суздальской, которая существовала с древнейших времен как дорога на Суздаль [17, с. 92]. Суздальская улица до настоящего времени сохранилась неизменной. Она пересекает почти всю территорию правобережной части Нерехты от площади Свободы (бывшей Торговой) до южной границы города, отличается хорошей сохранностью исторической застройки, включает памятники культового зодчества XVII–XVIII веков, разнообразные по стилю здания общественной, жилой и промышленной архитектуры XVIII–XX веков [17, с. 91]. Скопление исторических памятников на этой улице красноречиво свидетельствует о ее исторической значимости. Являясь частью главного тракта в Кострому и Галич из Владимира, улица появилась во время, когда главным городом Залесской Руси был Суздаль.
Ростовский князь Георгий, сын Владимира Мономаха, прозванный Долгоруким, в 1125 году перенес свою столицу в Суздаль и редко появлялся в Ростове. В 1154 году Юрий становится великим князем киевским. Его сын и переемник великий князь Андрей Боголюбский, в 1157 году после смерти Юрия став «самовластцем Суздальской земли», перенес столицу княжества во Владимир.
Центральная часть Нерехты, где находились собор, площадь, торг, варницы и соляные колодцы, называлась Борисоглебской стороной [17, с. 62]. Афанасьевская сторона с Мокрой слободкой и Нагорной улицей располагалась у церкви Афанасия и Кирилла Александрийских вниз по течению реки Нерехты на восток. Была и заречная Никольская сторона, называвшаяся «Колотиха» [2, с. 16]. Древнее обозначение Никольской стороны «заречной» свидетельствует, что главный подъезд к Нерехте был южный со стороны Суздаля, а не с Костромы, как в настоящее время.
Жителям будущего города из-за недостатка пахотных земель оставалось только занятие ремеслом. Становится очевидным, что Нерехта могла появиться только как ремесленный и торговый центр, окруженный земледельческими селами и деревнями.
Особенности ландшафта (заболоченность и обилие векового леса) ограничивали земледелие первых славянских поселенцев на территории современной Нерехты. С севера нерехтские земли граничили с полями тетеринской вотчины, с востока в конце Нагорной улицы стояло сельцо Сокольниково (ныне территория текстильной фабрики), южнее Сокольникова образовалась Пахомиева слобода, на юге были земли сельца Егорьевского, с запада за речкой земли принадлежали пахарям села Тужилково, на северо-западе образовалась деревня Климушина. Почти все пригодные для пашни земли вокруг Нерехты были заняты соседними деревнями и селами. Только в XVI–XVII веках появились мирские приговоры об отводе нерехтчанам земли под овины для молотьбы хлеба [2, с. 11]. В 1627 году в описях Павла Волынского упоминаются только две городские пожни Монино и Замостье за городским кладбищем [2, с. 18]. В XVII веке в Нерехте было 20 дворов крестьян Троицкого Сергиева монастыря, из них – 19 бобыльских дворов [2, с. 18].
По всей видимости, возникновение Нерехты с самого начала было связано с соляным промыслом. Хотя первое письменное упоминание о развитии в Нерехте солеварения относится к 1423 году, соль могли добывать и в более ранее время [8, c. 234].
Упоминание в Переяславской летописи Соли Великой в 1213 году свидетельствует о развитом солеварении в этих местах в начале XIII века [8, с. 234]. Сырьевым источником для солеварения были грунтовые воды, богатые содержанием поваренной соли. По справочным писцовым книгам, составленным Василием Вельяминовым и Пантелеем Усовым в 1596 и 1597 годах, видно, что в Нерехте было 25 «варнишных мест» с густым рассолом, в то время как в Соли Великой было 19 варниц, а в Малой Соли – только шесть [2, с. 12]. Не случайно и река, на берегах которой образовались эти поселения, получила название Солоница.
Соль – то, без чего не представляет свою жизнь большая часть человечества, «золото раннего средневековья». Добыча соли и ее продажа – один из древнейших промыслов человечества. На территории России начало этого промысла связывают с праславянскими племенами и относят к V веку до нашей эры. Большое количество соляных источников подвигло местные племена на солеварение. Совершенно очевидно, что пришедшие сюда славяне освоили искусство солеварения и стали развивать соляной промысел, сосредоточив в своих руках сбыт-продажу.
В письменных источниках первые известия о солеварении в русских княжествах появились не ранее XI–XII веков. В XII веке добыча соли была широко распространена в Поморье. Начиная с XIII века соляные варницы стали известны в Старой Руссе, Соли-Галиче, Нерехте, в Городце на Волге. Соль доставалась большим трудом, ценилась высоко и приносила огромный доход. От одной «вари» менее чем за двое суток опытный солевар получал около 200 пудов «белого золота».
Территорию Нерехты, ограниченную улицами Нижегородской (Красноармейской), Суворовской (Бебеля), Варнишной (Короткой) и Торговой площадью, занимали соляные варницы. К XVI веку в Нерехте было 23 «варнишных места» [2, с. 12]. Для всех варниц соль получали из двух колодцев [19, с. 68].
Развитие солеварения способствовало развитию торговли. Нерехта стала узловым пунктом на пересечении торговых путей, связывающих ее с центрами Ростово-Суздальского княжества – Ростовом, Ярославлем, Костромой, Нижним Новгородом и Владимиром.
Согласно утвердившейся концепции М.Н. Тихомирова [21, c. 20, 232], поселение, возникшее в местах скопления людей, вследствие развития ремесла и торговли, с приобретением фортификационных сооружений становилось городом-крепостью. Отвечая различным потребностям феодального общества, оно выполняло ремесленные, торговые, административные, политические, военные, религиозные функции [12, c. 82].
Из вышеизложенного становится очевидным, что суздальская дорога, да и сама Нерехта с главной Суздальской улицей могли появиться в княжение Юрия Долгорукого, известного в «нашей истории гражданским образованием восточного края древней России» [11, с. 167], между 1125 и 1154 годами.
Кстати следует заметить, что летом 2013 года на современной поверхности в отвале грунта со стороны Казанского собора при реставрационных работах у торговых рядов сотрудником костромского музея-заповедника В.Л. Щербаковым (ныне заведующий отделом археологии КГИАиХМЗ) были найдены фрагменты керамики, относящиеся к XII–XIV векам, что указывает на существование здесь развитого селения в означенное время.
В летописном повествовании Переяславского летописца наряду с Нерехтой впервые упоминается Соль Великая, а также Кострома, для которой это самое раннее из известных письменных упоминаний.
Что представляли собой эти поселения, каков был их статус – в летописи не указывается, но то, что они стали предметами междоусобной борьбы, говорит об их значимости. Кострома через полвека становится пятым по величине русским городом, а в 1272–1274 годах при князе Василии Ярославиче Квашне становится столицей Северо-Восточной Руси. Очевидно, что поставленные в один ряд с Костромой Соль Великая и Нерехта в начале XIII века уже имели немаловажное значение в Северо-Восточной Руси и, следовательно, были довольно крупными поселениями с развитыми промыслами.
Несмотря на отсутствие других известных исторических свидетельств, российский историк, автор первого капитального труда по русской истории Василий Никитич Татищев относит основание Костромы к 1152 году.
В этом же году, по современным общепринятым версиям, великий князь суздальский Юрий Долгорукий основал, кроме Костромы, Переславль-Залесский, Звенигород, Городец и Городец Мещерский (современный Касимов). Возможно, что в это же время по распоряжению великого князя его сподвижниками была построена и Нерехта.
К сожалению, отсутствие системных археологических раскопок не может подтвердить или опровергнуть это предположение.
Список источников и литературы
Источники
1. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 775 (Собрание А.А. Титова). Д. 3999.
2. Диев М.Я. [протоиерей]. История города Нерехты. Кострома, 2012.
3. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. / подготовка к печати Л.В. Черепнина. М., 1950.
4. Изборник (сборник произведений литературы древней Руси). М., 1969.
5. Летописец Переяславля Суздальского. М., 1851.
6. Свод русской иконописи. Костромская икона. М., 2004.
7. Численность населения Российской Федерации по муниципальным образованиям на 1 января 2013 года. М., 2013.
Литература
8. Алексеев С.И., Комаров К. И., Леонтьев А.Е., Ошибкина С.В., Рябинкин Е.А. Археология Костромского края. Кострома, 1997.
9. Большаков И., Михеев Е., Бадин В. Нерехта. Ярославль, 1989.
10. Демидов С.В., Кудряшов Е.В. Нерехта. М., 1996.
11. Карамзин Н.М. История государства Российского. Тома II–III. М., 1991.
12. Карлов В.В. К вопросу о понятии раннефеодального города и его типов в отечественной историографии // Русский город: Проблемы городообразования. Выпуск третий. М., 1980.
13. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып. 3. Л., 1971.
14. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трех томах. Книга 1. М., 1993.
15. Крадин Н.П. Русское деревянное оборонное зодчество. М., 1988.
16. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1993.
17. Памятники архитектуры Костромской области. Выпуск XI. Кострома, 2009.
18. Перхавко В.Б., Сухарев Ю.В. Воители Руси IX–XIII вв. М., 2006.
19. Протоиерей Михаил Диев (Материалы краеведческих чтений 1989–2004 гг.). Нерехта, 2009.
20. Татищев В.Н. История российская. Том 2. М., 2005.
21. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956.
22. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. СПб., 2008.
23. Толстой М.В. История русского православия. М., 2010.
24. Толстой М.В., граф. Хранилище моей памяти. М., 1995.
Интернет-ресурсы
25. Мазуров А.Б. Древние славяне в Подмосковном регионе. – http://mo.mosreg.ru/userdata/52679-2.doc. – Дата обращения 16.07.2015.
26. О дате первого летописного упоминания города Нерехта Костромской области. – http://histgeogr.livejournal.com/50557.html – Дата обращения 16.07.2015.
27. Славянская колонизация Северо-Восточной Руси XI–XIII вв. – http://golden-ring.drugiegoroda.ru/history – Дата обращения 16.07.2015.
28. Уривалкин О.М. Топонимика как источник изучения родного края. // Уривалкин О.М. Историческое краеведение. – https://uchebnikionline.com/kulturologia/istorichne_krayeznavstvo_-_urivalkin_om/istorichne_krayeznavstvo_-_urivalkin_om.htm – Дата обращения 21.07.2015.
Опубликовано 15.10.2017