Игумен Антоний (Бутин)
Протоиерей Михаил Диев – православный подвижник XIX века
(Продолжение. См. предыдущую часть 1)
Накануне дня памяти святого апостола Иакова, брата Господня, в 1794 году после воскресной службы 22 октября священник Яков со своей семьей прибыл в село Тетеринское, чтобы литургисать в день своего тезоименитства. Поздравить именинника в Тетеринское приехали родственники. Но Господь приготовил Своему иерею более дорогой подарок.
В селе Тетеринском под Нерехтой начинается многотрудный жизненный путь костромского священника-ученого. С первых мгновений и до последнего часа земная жизнь отца Михаила была полна всевозможных испытаний на прочность, которые он безропотно преодолевал с горячей верой в благой Промысл Божий.
О своем рождении сам Михаил Яковлевич пишет так: «Блаженной памяти родительница моя из детей одного рожала мертвым, а другого после него живым, через младенца. Передо мною сестра моя Мария Яковлевна родилась живою, следовательно, моя очередь была родиться мертвым. Благочестивые родители мои в беременность мною употребляли все средства усердной набожности, пели молебны; родительница моя ездила, беременная мною, молиться к чудотворной иконе Богородицы, прославившейся в одном из сел под Плесом. Я родился действительно мертвым с воскресенья на понедельник, ночью с 22 на 23 октября 1794 г. Повивальная бабка Ирина Константиновна откачала меня, и я остался жив. У меня, мертвого, одна сторона была белою, а другая темно-кровавою. Блаженной памяти родитель мой до того радовался, что я жив, что еще не исполнился мне год моей жизни, как на Ростовской ярмарке накупил книг, в том числе «Историю о странствиях», составленную аббатом Прево. После того нередко он ездил на ярмарку и составил библиотеку сот из пяти томов, прежде, нежели мне исполнилось 10 лет. Такое собрание в нашей стороне считалось редкостью, особенно у духовных» [37].
«Воскресенской церкви в Нерехте за 1794 г. значится: У священника Воскр[есенской] церкви Якова Петрова и жены его Дарии Ивановой родился сын Михаил октября 22 числа. Крещен 25 числа. Восприемники – села Тетеринского иерей Петр Иванов и нерехтская купчиха Параскева Петрова Зимина» [38].
Много лет спустя отец Михаил писал: «Я горжусь, что и отца крестного, и мать крестную имел самых добродетельных людей в Нерехтском околотке» [39].
Отношения в семье были самыми теплыми и по-христиански благочестивыми. Потому и спустя десятилетия детские воспоминания Михаила Яковлевича исполнены чувством благодарности своим близким [40].
С детских лет Михаилу Яковлевичу прививалась родственниками склонность к духовным и научным знаниям и христианскому благочестию и нравственности. Его отец Яков Петрович был первым из нерехтских священников, получивших семинарское образование. «Ученым священником» [41] был крестный отец, родной дядя по матери священник Петр Агриколянский, положивший начало подробным историческим описаниям села Тетеринского и собравший пространную историю Игрицкого Песоченского монастыря [42]. «Ему одолжен я своим воспитанием и не знаю, чем более изъявить ему всегдашнюю мою признательность», – писал Михаил Яковлевич И.М. Снегиреву [43].
Отличалась особым благочестием и нищелюбием крестная Михаила Яковлевича Параскева Петровна Зимина, которая у себя на дворе построила особую избу для больных и увечных и своими руками обмывала струпы немощных. Ее супруг нерехтский купец Иван Константинович Зимин шесть трехлетий был городским главой и остался в памяти народной по кроткому и беспристрастному управлению [44]. Супруги Зимины нажили богатое имение и построили каменный дом в Нерехте на берегу реки. Параскева Петровна в высшей степени была к бедным милостива, к храмам Божиим усердна и благочестива. Не было дня, когда бы она не посетила церковь. Все церкви города имели иконы с шитыми ризами, которые вышивала сама П.П. Зимина, будучи хорошей мастерицей [45]. Купчихи Параскева Петровна Зимина и Матрена Николаевна Карамзина забывали богатство и почти всегда на улицах были окружены нищими, которые долгие годы помнили и благословляли этих благодетельниц [46].
Когда Михаилу исполнилось 12 лет, он был определен в Костромскую духовную семинарию, которая располагалась в то время в большом деревянном одноэтажном доме при Спасо-Запрудненском монастыре [47].
В семинарии сын Якова Нерехотского Михаил получил фамилию – Диев. Очевидно, сначала обучение ему давалось с трудом, но потом, благодаря стараниям, положение выправилось. За успехи в учебе Михаила Диева перевели в класс риторики (после трех лет обучения) [48].
По установившемуся обычаю, священническое место в селе Тетеринском иереем Петром, по уходе в Игрицкий монастырь, было оставлено за своим племянником и крестником Михаилом Диевым, заканчивающим семинарский курс обучения.
Невесту своему крестнику подыскала Параскева Петровна Зимина, родная тетка по отцу. Михаил Яковлевич был «ей обязан всегдашнею благодарностию, что она, высмотрев заранее Евдокию Алексеевну, по получению билета жениться, указала невесту, о бытии коей» Диев «только за полгода услышал, хотя и жил с ней в одном городе» [49].
5 октября 1813 года Михаил Диев женился [50] на девице Евдокии, дочери нерехтского соборного дьячка Алексея Ивановича Руфинова [51]. Приданное невесты кроме всего прочего состояло из иконы Христа Спасителя, Тихвинской иконы Божией Матери, иконы Николая Чудотворца и креста с частицами святых мощей [52].
Через несколько дней после свадьбы, в день своего 19-летия 22 октября 1813 года, Михаил Яковлевич в Богоявленском соборе был рукоположен во диакона, а 26 октября на день памяти великомученика Димитрия Солунского состоялась его хиротония во священника [53].
С самого начала служения в Тетеринском отцу Михаилу было необходимо разобрать руины недостроенной колокольни, найти средства на постройку новой звонницы, найти архитектора и подрядчиков на предстоящее строительство. На старом фундаменте в 1815 году была заложена новая колокольня по проекту архитектора Гуаденцио Маричелли [54]. Колокольня спроектирована в каменной работе 23, а с крестом 29 сажен [55]. К сентябрю 1820 года окрестность Нерехты украсилась огромной колокольней [56].
Кстати пришлось успешное положение дел у мужа старшей сестры, нерехтского купца Василия Брюханова, разбогатевшего на поставке полотна для российской армии [57].
Слава о молодом энергичном, ревностном и благочестивом священнике Диеве быстро распространилась по нерехтской округе. Многие прихожане и родственники стали замечать в отце Михаиле особое благочестие, трезвенность, огромную духовную энергию и силу его молитв. Брат Платон, человек светский и образованный, после глубокого духовного кризиса и мыслей о смерти однажды признался отцу Михаилу: «Всегда чувствовал я, и ныне в особенности чувствую, что Ваши молитвы спасают меня, грешного. Недавнее событие уверяет меня в силе Ваших молитв» [58].
В Страстной Вторник 1817 года отец Михаил получил приглашение принять исповедь от помещицы села Есипово Марии Семеновны Аже [59], урожденной Арцыбашевой. Для тетеринского священника встреча эта была поначалу непримечательной, но впоследствии имела огромное значение. Летом того же года внук Аже Александр Карлович Бошняк, предводитель костромского дворянства, в гостях у отца Михаила поведал ему: «Об Вас моя бабушка сказала мне много чудного» [60].
Великим постом 1820 года Мария Семеновна Аже пригласила отца Михаила Диева на освящение Троицкого храма в селе Есипово. За обедом Мария Семеновна представила тетеринского священника князю Д.А. Черкасскому, заметив: «Духовный мой отец; хоть и молод, его станет» [61]. Во время обеда отец Михаил увлеченно вел беседу с Александром Бошняком. Особенно горячей речь становилась в вопросах, касающихся православной веры. В результате А.К. Бошняк резюмировал, что «светская ученость есть суета» [62], и на Страстной седмице пожелал исповедоваться у отца Михаила. «Никогда, – вспоминал батюшка, – мне не случалось видеть в исповеднике столь горячую искренность, слезы, обильно оросившие ланиты его; получив христианское разрешение, он с восторгом сказал: «Слава Богу, теперь я спокоен!»» [63].
В июле 1820 года в Тетеринское в храм пришел преподаватель Нерехтского уездного училища Василий Афанасьевич Мичурин, двоюродный брат свояка отца Михаила Диева, нерехтского соборного священника Симеона Кострова. Мичурин был лучшим собеседником отца Михаила, но «светлая и умная душа его затмевалась приверженностью к Бахусу» [64]. В день этого визита батюшка служил заутреню. Василий зашел в алтарь и стал в состоянии самозабвения ходить по алтарю, потом подошел к отцу Михаилу и вымолвил: «Что у Вас долго не говорит водка?». Это была его обычная фраза, означающая просьбу дать ему выпить.
Отец Михаил был убежденным трезвенником, как о нем отозвался священник Симеон Костров: «Сам не пьет, не знает вкуса вина и у себя пьяных не любит» [65]. После отец Диев вспоминал: «Эти минуты были временем обращения на путь правый».
Выпив после службы чаю в доме у Диева, Мичурин отказался от предложенной ему рюмки. Несколько часов провели они в беседе о научных предметах. После этих разговоров Василий из дома Диева отправился пешком в Плес в усадьбу к помещику Чуприсову, с которым также любил вести разговоры на научные темы. После этого Мичурин подал прошение о увольнении с преподавательской должности, получил жалованье и пешком отправился в Москву. В августе он поступил на медицинский факультет Московского университета, окончив который, защитил докторскую диссертацию. С дипломом доктора он трудился лекарем в московских человеколюбивых заведениях до последних дней своей жизни [66].
Так по молитвам отца Михаила Диева подверженный пьянству молодой человек обратился на путь добродетели и всю свою недолгую жизнь, будучи доктором, посвятил себя бескорыстному лечению простых людей.
С просьбой «удержать от нетрезвости и буйственности тестя» обращался к отцу Михаилу в письме Иоасаф Измайлов [67], женившийся на дочери тетеринского диакона Иоанна Аменитского.
Известный церковный историк граф М.В. Толстой, встречавшийся с отцом Михаилом в имении своего родного дяди П.Н. Сумарокова в селе Красном, так охарактеризовал тетеринского пастыря: «Несмотря на раннюю молодость, я заметил в обращении отца Михаила с гостями и даже с местным губернатором полную самостоятельность, с отсутствием всякой лести и унижения» [68].
Но такая популярность скоро возбудила зависть и ненависть у сослуживцев. Весь клир Успенской церкви села Тетеринского был в близких родственных связях между собой. Круговая родственная порука негативно сказывалась на состоянии дел в приходе. И только священник Диев был с ними в дальнем родстве [69].
Странные отношения складывались в России между паствой и пастырями. Крестьяне к причту относились неуважительно: считали, что они «дерут» с прихожан больше, чем подушные подати. Часто духовенство само подавало плохой пример своим поведением, за что осуждалось прихожанами. Там, где на приходе служил не один священник, возникала неприязнь священников друг к другу, случались раздоры на почве доходов и земли, а также утаивание из кружки, ссоры до драки и брани. Прихожане говорили, что «два медведя скорее уживутся в одной берлоге, чем два попа». Народ называл попов обирухами и ненасытными утробами [70].
Не миновала схожая ситуация и приход Успенской церкви села Тетеринского. Распри между двумя священниками начались с пропажи из храма серебряной дарохранительницы. Отцу Михаилу Диеву ничего не оставалось делать, как рапортом сообщить о пропаже епархиальному начальству. С 24 января 1819 года началось следствие, в результате которого священник Михаил Вознесенский при поддержке своего дяди, костромского протоиерея Якова Арсеньева, был признан невиновным [71]. Но это событие стало началом многолетних испытаний, борьбы, ложных доносов, следствий, лишений, в пламени которых Господь очищал и закалял Своего верного избранника, как золото в горниле.
Свое исповедничество в несении священнического креста отец Михаил предвидел после сонного видения, в котором государь в окружении детей возлагал на него епитрахиль и крылья. Проснувшись, тут же батюшка кратко записал сон и закончил запись молитвой: «Господи, не Крест ли готовишь мне, дай мне терпение Иово!» [72]. Удивление и даже страх Божий испытывал отец Михаил перед некоторыми событиями, которые очевидно являли силу невидимую, необратимую, не подлежащую обсуждению и неповиновению. Смерть детей, пожары, заступничество семейных святынь, сны, которые он толкует очень осторожно, но помнит их [73] – с сыновней преданностью принимал Михаил Яковлевич все ниспосланное от Бога и без всякого ропота покорялся Его святой и всеблагой воле.
В 1825 году в Нерехтское духовное правление был избран депутатом священник Михаил Вознесенский [74]. С помощью своего дяди протоиерея Арсеньева он добился старшинства в тетеринском приходе [75] и в 1828 году определен в Нерехтское правление присутствующим [76].
Начало XIX века стало эпохой зарождения народного направления в науке и литературе. Внимание русских ученых – особенно после 1812 года, ознаменовавшегося редким в истории подъемом народного духа – было обращено на изучение прошлых судеб отечества. Лучшие сыны России посвящали большую часть своих могучих сил, своего труда и времени энергичному изучению родной истории, полагали основание отечественной археологии, этнографии, нумизматике, филологии и прочим дисциплинам [77].
Отстраненный от забот по церковному хозяйству, отец Михаил получил более времени для самообразования. Под рукой была обширная церковная библиотека, собранная его дядей священником Петром Агриколянским; несколько тысяч томов разных книг было за многие годы приобретено его отцом священником Яковом Нерехотским. И у самого отца Михаила библиотека постоянно увеличивалась. В 1837 году он писал Снегиреву, что его библиотека умножилась до 900 книг вместе с рукописными [78].
Оживленное научное движение, шедшее из столиц, охватило собой и отдельные провинции – в том числе и Костромскую губернию, которая выдвинула из своих недр своего любителя истории [79].
Увлеченность российского общества историей родной страны подвигла Михаила Яковлевича взяться за перо и предаться научным трудам по истории как местного края, так и всей России.
Первой известной научной работой священника Михаила Диева стала «История Западной Церкви в осьмом на десять столетии», начатая в 1823 году и завершенная через три года, объемом в 467 листов [80].
Представление директору костромских уездных училищ Ю.Н. Бартеневу данной работы положило начало сотрудничеству этих деятелей на поприще исторической науки [81]. Через Юрия Никитича отец Михаил познакомился со своим дальнейшим покровителем и другом Иваном Михайловичем Снегиревым.
Сохранилась переписка отца Михаила с Иваном Михайловичем, опубликованная ростовским краеведом Андреем Александровичем Титовым. Из этих писем мы узнаем не только о событиях того времени, но и о внутреннем мире авторов писем, их настроениях, переживаниях, отношениях к окружающему быту и, конечно, о внутренней религиозности.
Отец Михаил умел в письмах придать эпическую возвышенность любым фактам. Острые углы сглаживались, эмоции отступали. В этих скромных записях подчас было столько боли и скорби, досадных, так нас больно бьющих эмоций. Как сформулировал сам батюшка: «Народ умеет соорудить неправедным судиям памятник их злодеяниям» [82].
С отъездом из Нерехты отца Симеона Кострова в Нерехтском уездном училище образовалось вакантное место катихизатора. Директор училища Юрий Никитич Бартенев обещал сохранить эту должность за соборным протоиереем Иоанном Кандорским. Но Бартеневу понравилось сочинение по истории Западной Церкви священника Михаила Диева, и последний был приглашен на вакантное место. Бартенев 7 июня 1827 года написал письмо смотрителю нерехтских училищ П.И. Яблокову о принятии Диева катехизатором в Нерехтское уездное училище [83].
Этот случай породил еще одну многолетнюю брань, сделав протоиерея Кандорского постоянным недоброжелателем отца Михаила Диева [84]: ведь жалование законоучителя было хорошей добавкой к скудному бюджету священнослужителей, поэтому получить штатную должность в училище желали многие клирики, часто вступавшие между собой в упорную борьбу.
«Законоучительство в уездном училище сблизило любознательного пастыря с тогдашним директором костромских училищ Юрием Никитичем Бартеневым – человеком, который своею любовью к отечественной старине не мог не заражать своих близких знакомых и не ободрять этою стариною своих подчиненных. Красноречивым доказательством влияния Бартенева на Диева может служить одно уже то обстоятельство, что первые свои исторические работы Диев представлял Бартеневу, который в свою очередь отсылает уже их в Москву, в Общество истории и древностей Российских» [85].
Кроме изысканий исторических сведений о Костроме и Галиче, собирания пословиц и поговорок, описывания местных обрядов и традиций, отец Михаил перевел с французского языка сочинение Корнелия де Бруина «Путешествия в Московию».
Но научное делание, не без помощи «благодетелей», вызвало всплеск негодования у епархиального начальства. Разные препоны и притеснения учинялись отцу Михаилу костромскими архиереями Самуилом, Павлом и Владимиром.
Примечания
37. Диев М.Я., священник. Благодетели мои и моего рода // Русский архив. – 1891. – Кн. 2. – С. 89.
38. ОР РНБ. Ф. 775 (А.А. Титов). Д. 4003. Л. 183.
39. Диев М.Я. Благодетели мои и моего рода… – С. 84.
40. Кастальева Т.Б. История жизни ученого протоиерея Михаила Диева… – С. 11.
41. Диев М.Я. Исторические сведения о селе Тетеринском… – Л. 11об.
42. ОР РНБ. Ф. 775 (А.А. Титов). Д. 3993. Л. 1–16.
43. Титов А.А. Биографический очерк протоиерея Михаила Диева… – С. 18.
44. Диев М.Я. История города Нерехты. – Кострома. 2012. – С. 63.
45. Диев М.Я. Благодетели мои и моего рода… – С. 83–84.
46. Диев М.Я. История города Нерехты… – С. 64.
47. Баженов И.В. Где помещалась Костромская духовная семинария // Костромские епархиальные ведомости. – Кострома, 1908.– № 21. – Отдел неоф. – С. 562.
48. С XVIII века полный семинарский курс мог занимать 8 лет в следующих ступенях («классах»): фара (или аналогия), инфима, грамматика, синтаксима, пиитика, риторика, философия, богословие. В основе всей системы обучения лежало совершенное овладение латинским языком; все прочие знания давались попутно, из чтения латинских текстов.
49. Диев М.Я. Благодетели мои и моего рода… – С. 83.
50. ОР РНБ. Ф. 775 (А.А. Титов). Д. 4002. Л. 520.
51. ОР РНБ. Ф. 775 (А.А. Титов). Д. 4666. Л. 159.
52. Там же. – Л. 162.
53. Новосельский Н., священник. Сыпаново. (Историческое описание его в бытность монастырем и после приходской церковью) // Костромские епархиальные ведомости. – Кострома, 1897. – № 1–2. – Отд. II. Часть неоф. – С. 11.
54. Диев М.Я. Исторические сведения о селе Тетеринском… – Л. 12об.
55. Диев М.Я. История города Нерехты… – С. 65
56. 62 метра.
57. Диев М.Я. История города Нерехты… – С. 52–53.
58. ОР РНБ. Ф. 775 (А.А. Титов). Д. 4003. Л. 767об.
59. Диев М.Я. Благодетели мои и моего рода… – С. 68.
60. Там же.
61. Там же.
62. Там же.
63. Диев М.Я. Благодетели мои и моего рода… – С. 69.
64. Там же. – С. 87.
65. ОР РНБ. Ф. 775 (А.А. Титов). Д. 4003. Л. 362.
66. Диев М.Я. Благодетели мои и моего рода… – С. 87.
67. Государственный музей-заповедник «Ростовский кремль» (ГМЗРК). Ф. 387. Оп. 1. Д. 2. Л. 2.
68. Толстой М.В. Указ. соч. – С. 259.
69. Титов А.А. Биографический очерк протоиерея Михаила Диева… – С. 39.
70. Бернштам Т.А. Приходская жизнь русской деревни: Очерки по церковной этнографии. – СПб.: Петербургское Востоковедение, 2005. – С. 383.
71. Государственный архив Костромской области (ГАКО). Ф. 200. Б/ш. Д. 1664. Л. 159об.
72. Ганф Т.И. Протоиерей Михаил Диев (1794–1866). Биография на полях рукописей // Пятые Диевские чтения. Материалы и доклады межрегиональной краеведческой конференции (3 ноября 2009 г.) – Нерехта, 2012. – С. 48.
73. Там же.
74. ГАКО. Ф. 130. Б/ш. Д. 444. Л. 30об–31.
75. Диев М.Я. Благодетели мои и моего рода… – С. 81.
76. ГАКО. Ф. 130. Б/ш. Д. 444. Л. 30об–31.
77. Полетаев Н.Т. Протоиерей М.Я. Диев (1794–1866) и его историко-археологические и этнографические труды. – Кострома, 1891. – С. 1.
78. Титов А.А. Биографический очерк протоиерея Михаила Диева… – С. 88.
79. Полетаев Н.Т. Указ. соч. – С. 1.
80. ОР РНБ. Ф. 775 (А.А. Титов). Д. 3949. Л. 1–467.
81. Кастальева Т.Б. История жизни ученого протоиерея Михаила Диева… – С. 21.
82. Ганф Т.И. Указ. публ. – С. 46.
83. ГМЗРК. Ф. 387. Оп. 1. Д. 39.
84. Диев М.Я. Благодетели мои и моего рода… – С. 71–74.
85. Полетаев Н.Т. Указ. соч. – С. 9.
См. следующую часть 3